V, U, L или J? По какой траектории будет восстанавливаться экономика? Что думают об этом кризисе экономист-оптимист и экономист-пессимист? И заставит ли всеобщий карантин обратить внимание на гендерное неравенство? Издание Econs.Online в свежей подборке рассказывает о самом интересном из блогов экономистов.
На какую букву будет похоже восстановление экономики
Восстановление экономики после столь глубокого кризиса может быть больше похоже на J с наклоном, чем на V, U или L, считают экономисты из Университета Хьюстона, чей пост публикует блог Econbrowser. Экономисты по всему миру размышляют, по какой траектории может пойти экономика: сценарий V с быстрым падением и столь же быстрым восстановлением, сценарий U с чуть более длительным периодом низкой экономической активности, но последующим восстановлением или же наиболее пессимистичный сценарий L c резким обвалом и последующей депрессией, которая не даст экономике восстановиться до докризисных показателей. Авторы анализировали динамику экономики после наиболее острых кризисов в США и в европейских странах. В США восстановление после большинства кризисов в послевоенный период вплоть до 2008 года шло по сценарию V, то есть экономика достаточно быстро возвращалась к докризисному тренду роста. Но после более глубоких спадов — в Великую депрессию и в Великую рецессию после глобального финансового кризиса — возвращение к трендовому росту занимало в среднем около девяти лет. Аналогичным образом шло и восстановление европейских экономик после острых кризисов, показывает анализ профессоров Гарварда Кеннета Рогоффа и Кармен Рейнхарт, описанный в их знаменитой книге «На этот раз все будет иначе». Такая траектория напоминает наклоненную вправо букву J, пишут авторы. Оценить масштабы текущего кризиса пока трудно, признают они, но считают J-сценарий более вероятным, чем быстрое восстановление по траектории V или U. Впрочем, траектория J также более вероятна, чем L, поскольку нынешний шок пока не перерос в масштабный долговой кризис.
Стакан наполовину пуст или полон — взгляд экономиста
Оптимистичный экономист против пессимистичного экономиста: Грегори Мэнкью, профессор Гарварда и автор одного из классических учебников по экономике, рассуждает о характере текущего кризиса и будущем восстановлении в колонке для The New York Times, в которой представлен диалог внутреннего оптимиста и внутреннего пессимиста автора. Например, Мэнкью-оптимист указывает, что число американцев, которые временно лишились работы, выросло на 1,05 млн, а потерявших работу насовсем — на 177 000, то есть большинство смогут вернуться к своей деятельности так же, как бизнес в курортных городках возвращается к работе, как только начинается очередной сезон отпусков. Курортные бизнесы заранее готовятся к зиме, а пандемия и кризис застали всех врасплох, возражает Мэнкью-пессимист, так что временные сокращения на предприятиях могут стать постоянными, если компании не смогут пережить карантин. Кризис стал слишком сильным внезапным ударом и для правительств, включая власти США, которым тем не менее удалось принять экстренный пакет мер — пусть и несовершенный, но недостатки можно исправить в дальнейшем, отмечает Мэнкью-оптимист. Но все эти проблемы с государственной поддержкой создают дополнительную неопределенность для экономики, отвечает пессимист. А неопределенность сама по себе разрушительна для экономики, и это единственное, в чем согласны оптимистичный и пессимистичный Мэнкью.
Гендерная перспектива как средство борьбы с кризисом
При анализе структурных ограничений, которые препятствуют экономическому росту, необходима гендерная перспектива, напоминают экономисты Brookings. Во время пандемии, когда значительная часть населения мира вынуждена оставаться дома, женский труд, который принято недооценивать и не учитывать в экономическом анализе, становится заметнее. Но в «мирное время» ему уделяется значительно меньше внимания, сетуют авторы: экономические модели не только игнорируют неоплачиваемый женский труд, но и не учитывают, как гендерные барьеры сказываются на экономике в целом. И когда власти на основе таких моделей выстраивают приоритеты экономической политики, вопрос гендерной дискриминации отходит на второй план — ведь у политиков нет точных оценок потерь экономики от ущемления прав женщин или потенциальных выигрышей от устранения дискриминации. Но гендерные факторы можно встроить в имеющиеся модели — например, в модель из знаменитого исследования Рикардо Хаусманна, Дэни Родрика и Андреса Веласко, которые в 2005 году предложили инструмент для определения структурных барьеров, препятствующих росту. К примеру, они указывают, что на уровне фирм ограничения совокупного роста могут возникать в силу низкой прибыли или слишком дорогого финансирования. Но не менее серьезной проблемой может быть количество и качество предпринимателей, отмечают экономисты Brookings: если из-за специфических барьеров женщинам сложнее начать свой бизнес, то в экономике будет меньше фирм, а их качество может быть ниже, поскольку места более талантливых женщин могут занимать менее конкурентоспособные мужчины. Моделирование показывает, что в долгосрочной перспективе устранение гендерного разрыва в предпринимательстве может дополнительно принести свыше около 5% ВВП в Европе и почти 10% ВВП в Юго-Восточной Азии.