«Не отпущение грехов»: как амнистию капиталов используют для преследования бизнеса

С этого вторника 19 тысяч российских бизнесменов могут с полным правом говорить, что их обманул лично Владимир Путин. Из статьи в «Ведомостях» выяснилось, что ФСБ в деле бизнесмена Валерия Израйлита нарушила обещание президента не использовать против предпринимателей их декларации по амнистии капитала. Это можно было бы считать исключением — дело Израйлита, бывшего партнера Геннадия Тимченко и сына экс-главы ФСО Андрея Мурова, наверняка было у ФСБ на повышенном контроле. Но, как выяснил The Bell, спецдекларации «амнистированных» использовались далеко не в одном этом громком деле.

Эта статья была написана для еженедельной итоговой рассылки The Bell. Подписаться на нее можно здесь.

Случай с Израйлитом. Валерий Израйлит, совладелец компании «Усть-Луга», строившей одноименный порт под Петербургом, был задержан в декабре 2016 года. Он обвиняется в хищении и выводе за рубеж 93 млн рублей. До приговора дело до сих пор не дошло. Незадолго до ареста Израйлит подал декларацию по амнистии капитала. ФСБ смогла добиться решения суда, позволившего изъять эту декларацию из налоговой — и положить ее в основу обвинения по двум статьям — о выводе средств за границу и легализации преступных доходов. С доводами защиты Израйлита о том, что по закону декларацию об амнистии нельзя использовать в качестве доказательства, суд не согласился.

ФНС подглядывает. Этот случай — далеко не единичный, говорят сразу несколько опрошенных The Bell юристов.

• Партнер крупного семейного офиса рассказал The Bell, что на одного из его клиентов возбудили уголовное дело о коррупции на основе данных, указанных в декларации на амнистию. «Напрямую она не была приобщена к делу, но было очевидно, что преследуют ровно за то, что в ней было указано», — объясняет он.
• В профессиональной среде обсуждают еще один кейс — человек подал декларацию по амнистии, после чего к нему пришли налоговые органы и МВД, рассказывает другой финансовый консультант, работающий с крупными клиентами.
• В деле Израйлита все делалось открыто — через суд. Чаще всего происходит иначе. «Продвинутый следователь может [неофициально] подсмотреть что-то в декларации — а потом уже легальным способом подтверждает найденную в ней информацию. Доказать, что он действительно ее видел, невозможно — но при этом будут “обнаружены” ровно те активы, которые в ней указаны», — говорит партнер юрфирмы Taxadvisor Дмитрий Костальгин.
• В таких же ситуациях оказываются и бенефициары КИКов, которые декларировали компании в рамках налоговой амнистии, после чего к ним приходила налоговая и спрашивала, почему они не отчитывались о доходах этих компаний, добавляет он.

Бесперспективные суды. Бизнесмены, попавшие в такие ситуации, жалуются в суд, но безуспешно. The Bell нашел такие дела в судебной картотеке.

• В 2017 году «Волжская судоходная компания» (республика Марий Эл) пыталась в нескольких инстанциях признать незаконной проверку местного УФНС и составленный по ее итогам акт. Компания утверждала, что проверки не было в плане выездных мероприятий, а основанием для нее стала поданная в рамках амнистии декларация. Но и первая, и апелляционная инстанция согласились с аргументами ФНС о том, что план проверок просто изменился, а решение о проверке ФНС приняла по закону, а не потому, что прочитала добровольную декларацию.
• В Якутии компания «Сахаголддиампай» пыталась доказать, что основанием для камеральной проверки, которая привела к штрафу, стала поданная по амнистии декларация — но суд счел, что у нее были другие причины.

Что говорят юристы. У юристов для пострадавших плохие новости — бизнесменам не стоило слишком серьезно воспринимать запущенное государством слово «амнистия», говорят они.

• «Закон о добровольной декларации неверно воспринимать как амнистию, отпущение всех грехов. Хотя именно такое название за ним закрепилось, оно противоречит логике закона — невозможно амнистировать за то, за что еще не было вынесено судебное решение», — говорит партнер компании Paragon Advice Group Александр Захаров. В законе прописаны гарантии, что сведения из декларации не будут переданы другим госорганам, но у этих гарантий есть жесткие ограничения, совпадающие с требованиями FATF: и передача, и преследование возможны, если речь идет об отмывании денег, а неуплата налогов — основание для такого обвинения.
• Единственные, для кого «амнистия капитала» — действительно панацея, это нарушители валютного законодательства, заключает Захаров.
• Неправильно называть это амнистией, поскольку она предполагает возможность начать все с нуля, когда человеку по сути говорят: «мы закрываем глаза на то, что было до января 2015 года, не надо нам ничего об этом рассказывать, но дальше будь добр действовать по закону. А если нарушишь – тогда уже будут проблемы, — соглашается Костальгин из Taxadvisor. — К сожалению, в России добросовестный налогоплательщик имеет больше рисков, поскольку он раскрывается и ему легче предъявить претензии. Поэтому не совсем понятно, чего добиваются такими сюжетами. Чтобы снова уходили в тень?»

Как еще можно обмануться. Излишнее доверие государству часто оборачивается для российских бизнесменов серьезными проблемами — и речь не только об амнистии капиталов.

• Крупно не повезло одному из участников «списка Титова», которым бизнес-омбудсмен предлагал вернуться на родину (автоматического закрытия уголовных дел, впрочем, он не обещал). Одним из 36 бизнесменов заявку в список подал предприниматель из Башкирии Азамат Кильдигушев, уехавший из России в 2016 году из-за уголовного дела о мошенничестве. До попадания в список Кильдигушева особо никто не искал, а после — его сразу объявили в международный розыск и уже в апреле 2019-го задержали в Грузии. Сейчас Кильдигушев сидит в грузинской тюрьме, ждет экстрадиции в Россию и горько жалеет о своей инициативе.

• В отличие от амнистии капитала и «списка Титова», участие в декларации зарубежных счетов не добровольное, а обязательное (The Bell подробно писал, как пользоваться такими счетами). Скрыть счета от налоговой сложно: все больше стран отчитываются перед ФНС в автоматическом режиме. Но и добровольная сдача чревата санкциями — так что иногда приходится выбирать между уголовным делом за уклонение от налогов и штрафами за нарушение валютного законодательства. Бизнесмен Алексей Ермаков получил в армянском банке кредит на 170 млн рублей; деньги были зачислены на его счет в том же банке. Ермаков задекларировал эти операции в ФНС и тут же был оштрафован на 128 млн рублей — 75% от суммы. Суд решил, что операция должна была пройти через российский счет.

• В двух следующих случаях суммы были невелики, но прецеденты — пугающие (материалы дел есть у The Bell). Житель Вологды прогорел на максимальной открытости с государством дважды. У него был счет в болгарском отделении банка Raiffeisen, и в марте 2016 года он подал спецдекларацию, где рассказал о нем налоговой. А потом в августе 2017 года сообщил о движении средств по этому счету — но опоздал на несколько месяцев, потому что подать отчет нужно было до начала июня. Суд признал это административным правонарушением, хотя отчет и был за 2016 год, который, по мнению вологжанина, попадает под действие амнистии. Но суд решил, что под амнистию попадают валютные нарушения, а нарушения правил ведения счета — нет.
• В такой же ситуации оказался житель Свердловской области, о двух люксембургских счетах которого местная налоговая узнала из предоставленной им по амнистии декларации. Он не предоставил ФНС отчет о движении средств по иностранному счету, за что получил штраф, который не смог оспорить. Суд вновь решил, что амнистия касается валютных операций, но не обстоятельств ведения счета.

Что мне с этого?

Вице-премьер Антон Силуанов на Петербургском форуме в июне сокрушался о том, что частный бизнес не идет инвестировать в нацпроекты, потому что не доверяет государству. Его слова подтверждаются цифрами — в конце 2018 года опрос PwC показал, что 60% бизнесменов не верят правительству. История с амнистией капиталов в очередной раз показывает, как доверие властям выходит предпринимателям боком.