От неравенства к социальной справедливости. Что может сделать для всеобщего благополучия каждый

При поддержке

На эти вопросы искали ответы спикеры международного форума «Бренды со смыслом», организованном EFFIE Russia, среди которых лидеры бизнеса, сферы образования и НКО. Как помочь развитию инклюзивности даже в консервативном российском обществе — читайте в специальном проекте Bell.Club и EFFIE.

Говорить о проблеме

Регина Кузьмина, президент Unilever в России, Украине, Беларуси

Нам обязательно нужно говорить об инклюзии и разнообразии, даже если это звучит не инклюзивно. Педагогическую запущенность можно учить только образованием и только тем, что мы 100 раз неинтересно и нудно доносим важные посылы.

Unilever за последний год отказалась в своей коммуникации от слова «нормальный». Общественная реакция была такой: «Эти иностранцы с жиру бесятся. Вы еще откажитесь от слова “белый”, “розовый” и так далее». На наш взгляд, эти крошечные, смешные шаги очень важны. В конце концов ты перестаешь принадлежать лагерю «нормальный» или «ненормальный». Ты забываешь, нормальные у тебя кожа и волосы или ненормальные, — и начинаешь чувствовать себя обычным человеком. Говорить об этом нужно, и учить этому нужно.

Многие наблюдали битву за школьные туалеты (весной 2021 года производитель бытовой химии Domestos объявил в России конкурс худших школьных туалетов, чем привлек широкое внимание общественности. — Прим. The Bell). Комментариев были миллионы. Но мы не получили ни одного с вопросом, как присоединиться к инициативе.

Конечно, в вопросах инклюзии и разнообразия важны действия государства. Но давайте начинать с себя. Пойдемте чинить школьные туалеты. Таких маленьких дел много, и они очень важны, гораздо важнее, чем продать какой-либо продукт на хайпе. Изменяя коммуникацию, вовлекая людей, фильтруя то, о чем мы говорим, мы действительно можем создать многое.

Менять понятие «нормы»

Константин Сонин, экономист, профессор, Чикагский университет

Согласно любому социологическому опросу, гомосексуальность, однополые браки и трансгендерность гораздо более приемлемы в западных странах, чем в России, причем в разы. Например, эксперты Pew Research Center задавали вопросы об отношении к гомосексуальности респондентам разных стран. В США 72% из них сказали, что это нормально, в Германии, Англии, Франции — 86%, в Турции — 25%, а в России — 14%. В России нет и ни одного открытого ЛГБТ-политика.

Почему это проблема для бизнеса? То, как люди относятся к ЛГБТ-сообществу и к трансгендерам, — это не результат ценностей и традиций, это результат поступательного развития цивилизации.

Можно сравнить с развитием массового производства. 150 лет назад потребители не разбивались на категории, все они были просто потребителями. Потом они стали делиться на мужчин и женщин. Примерно сто лет назад бизнес открыл категорию «дети», которая позднее разбилась на еще более тонкие категории. Сейчас любой компании, которая работает с молодежной аудиторией, смешно говорить про детей в целом. Все знают, что спрос может принципиально измениться от 14 к 15 годам. Точно так же: пока мы делим людей на голубоглазых и кареглазых, мы не замечаем, что есть промежуточный цвет глаз. То же самое относится к цвету волос.

Эти примеры очень важны в понимании проблемы с трансгендерностью, потому что они показывают, что понятие нормы нельзя автоматически соотносить с большинством. Конечно, зеленоглазых людей очень мало, их даже меньше, чем трансгендеров. Но никому не приходит в голову, что зеленый цвет глаз или рыжие волосы — это не норма. И если бизнес обидит какую-то категорию, то это будет большой потерей — понравиться потребителю очень сложно. Неважно, какие в России традиции. Бизнесу нужно иметь дело с новой реальностью, в которой люди делятся не на две категории, а на огромное количество.

Перестать отделять

Нюта Федермессер, учредитель и руководитель фонда помощи хосписам «Вера»

Социальная справедливость — это утопия. Невозможно говорить об инклюзии и об устойчивом развитии в обществе, которое делится на сегменты по любому поводу. И эта готовность нашего общества разделяться на две враждующие половины работает против устойчивого развития и против социальной справедливости.

Государственная политика ратует за то, чтобы у них были равные права с теми, кто молод, здоров, самостоятелен, зарабатывает себе на жизнь. Но это не работает. К сожалению, разговорами про инклюзию мы усугубляем поляризацию. Недавно в социальных сетях был ролик про старика из одного маленького городка, который сделал себе лебедку и поднимает себя на третий этаж. Это очень стыдно! Это позор для властей города! А мы показываем – «Вот это да! Вот это крутой человек! Вот молодец какой, на все наплевал, сделал!». Мы живем в ситуации, в которой принуждаем любого человека, отличающегося от нас, стать борцом. Он не может быть слабым и плаксивым, не может жаловаться. Он должен постоянно бороться за свои права.

Когда мы говорим про дополнительные права или особые условия, это подчеркивает разницу между людьми. Любая среда и любой бизнес должны быть для всех. Меня очень расстраивает, когда открывается объект, доступный для инвалидов. Не может быть «доступности для инвалидов», может быть «доступность для людей». Не должно быть бизнеса, который, например, дает деньги на благотворительность, но сам не приспособлен для каждого. Для того чтобы мы говорили об устойчивом развитии, нам нужно перестать делиться.

Бороться с табуированностью

Александр Семин, основатель креативного и рекламного агентства What If Semin?

Наши фундаментальные страхи связаны с одним — со страхом смерти. В паллиативной помощи страх смерти мы заменили на страх умирания. А умирать, оказывается, можно по-другому. То же самое предстоит сделать со всеми табуированными темами, которые обросли стереотипами в невероятном масштабе.

Почему в коммуникациях часто не получается добиться правильного результата? Потому что, как только мы приходим к человеку с предложением, мы сразу будто запрещаем ему бояться. Нам кажется, что он живет неправильно. Он должен думать и о детях с синдромом Дауна, и о бездомных. Мы живем в обществе, которое со страхами ничего не делает. Есть страх смерти, страх инаковости, страх другого, страх силы, страх наказания.

Но становится ясно: человека невозможно изменить, если его не принять. Принять человека, который имеет право сейчас бояться, бежать, ругаться и брезгливо отворачиваться от бездомного. Главное наше искушение в социальной сфере — это сделать так, что человек <почувствует себя> виноватым: в том, что у него такое количество хромосом или две ноги. Мы начинаем с чувства вины только потому, что мы считаем, мы инклюзивные, а он другой. Не нужно делать инклюзивную премию, собирать практики бизнеса и сравнивать. Так девальвируется инклюзивность.

Доверять друг другу

Рубен Ениколопов, ректор Российской экономической школы

Общество переживает момент острого кризиса, не только в России, но и во всех странах. Во многом это связано с экономическими проблемами. Пандемия стала вишенкой на торте, резко усилив неравенство. Богатые люди и страны легче пережили локдауны и сейчас радостно рапортуют о процентах вакцинации, закрывая глаза на то, что в развивающихся странах процент вакцинации близок к нулю. А это проблема и для развитых стран, потому что новые штаммы приходят из развивающихся.

Вопросы, связанные с расслоением общества, особенно заметны последние 20–30 лет. Отчасти это связано с цифровизацией. Технологичность — это замечательно, но огромное количество людей потеряли работу, потому что их заменяют роботы, искусственный интеллект и т.д. Это трансформация, от которой кто-то сильно выигрывает, а кто-то проигрывает. В результате в последние годы доверие ко всем общественным институтам падает.

Эта проблема влияет и на устойчивую повестку. Существенная часть общества просто не верит в изменение климата, считает это заговором, потому что доверия к экспертному обществу нет.

Фото на обложке материала: Marcus Aurelius/Pexels